«Желтый Геббельс» – такое образное определение дал журналист Фефелов глобальному русофобскому агитпрому Запада, который, не церемонясь более, сбросил маски «свободной и независимой» прессы и объявил беспощадную информационную войну России, по отмашке Госдепа, действуя по его инструкциям, за нарушение которых недисциплинированным журналистам грозит самое строгое наказание.
И в самом деле, если приглядеться – отличий у сегодняшнего «желтого» от «коричневого» Геббельса времен Второй мировой войны не так уж и много. Методы его деятельности очень даже напоминают тогдашние — антисоветская (антироссийская) пропаганда по принципу: чем чудовищнее и высокомернее ложь, тем быстрее в нее поверят.
Датой его зарождения принято считать день объявления Холодной войны СССР Черчиллем 5 марта 1946 года. Тогда он, выступая со своей пафосной речью о «братском союзе» англосаксов в одном из колледжей города Фултона, не моргнув глазом, сказал следующее:
«Однако я считаю своим долгом изложить вам некоторые факты – уверен, что вы желаете, чтобы я изложил вам факты такими, какими они мне представляются, – о нынешнем положении в Европе.
От Штеттина на Балтике до Триеста на Адриатике на континент опустился железный занавес. По ту сторону занавеса все столицы древних государств Центральной и Восточной Европы – Варшава, Берлин, Прага, Вена, Будапешт, Белград, Бухарест, София. Все эти знаменитые города и население в их районах оказались в пределах того, что я называю советской сферой, все они в той или иной форме подчиняются не только советскому влиянию, но и значительному и все возрастающему контролю Москвы.
Только Афины с их бессмертной славой могут свободно определять свое будущее на выборах с участием британских, американских и французских наблюдателей».
Черчилль тогда, как и его сегодняшние «коллеги» Буш и Байден, путающие Ирак с Украиной, не задумываясь, с головой выдал свое колониальное профашистское мышление. Он даже не именует народы, населяющие независимые страны, а пренебрежительно говорит о них как о «городах и населением в их районах».
Следуя логике своего колониального мышления, Черчилль посчитал, что не народ Греции, а только Афины «могут определять свое будущее», причем, только под наблюдением все тех же англосаксов. При этом «города и население в их районах» Восточной Европы надо всячески ограждать от советского влияния и подчинять своему. Меж тем, в Афины британских наблюдателей никто не приглашал. Мало того, греческий народ сделал свой выбор еще в 1944 году, поддержав Народно-освободительный фронт, выражавший интересы народных масс, и во главе с коммунистами самостоятельно освободил свою страну от фашистов.
Однако Британия совершила вооруженное вторжение в независимую Грецию, отвлекая при этом с Западного антифашистского фронта немалые силы. Вооружив греческих коллаборационистов и сломив британскими танками и самолетами силы народного Сопротивления, она заставила Афины «определить свое будущее» ровно так, как его видел Черчилль – т. е. быть колонией, полностью контролируемой англосаксами.
Англо-американские интервенты после окончания Второй мировой войны надолго установили в Греции монархо-фашистский режим, поддерживая его штыками. Концентрационный лагерь «Юра», сооруженный ими для греческих антифашистов на скалистом острове, надолго стал, подобно Освенциму и Дахау, синонимом еще одного фашистского мракобесия.
Но пропаганда сработала. Она послужила «всему свободному от тоталитаризма миру», а также коллаборационистам и антисоветчикам всех мастей сигналом к объединению под знаменем Холодной войны для борьбы против СССР.
И вот возродившийся многоликий Желтый Геббельс сегодня уже обвиняет в фашизме и колониализме не кого-нибудь, а страну, понесшую в борьбе с ним, самые страшные потери.
Например, министр обороны Британии Бен Уоллес, в лучших традициях Уинстона Черчилля, совсем недавно заявил: «Путин, его ближайшее окружение и генералы теперь отражают фашизм и тиранию 70-летней давности. Их судьба должна быть такой же, как и у тоталитарных режимов прошлого века».
Но надо отдать должное, что и российские либералы-антисоветчики (т. н. диссиденты) вовсю расстарались, лишь бы не отстать от своих западных новоявленных «партнеров», благо их деятельность хорошо вознаграждалась и финансировалась в твердой валюте.
Таким образом, если пропагандистская армия вермахта или специальные батальоны коричневого Геббельса насчитывали, по свидетельству историка Ковалева Б. Н., к апрелю 1943-го до 15 тыс. чел., то пропагандистская империя Желтого Геббельса разрослась до невиданных размеров и проникла во все сферы современной жизни, в том числе и за счет социальных сетей в интернете, экономических и информационных санкций, кибератак и прочих идеологических диверсий, также в частности, и в виде широко распространяемых фейков.
Еще во времена перестройки в СССР необычайно оживились все бывшие и завербованные ими новые коллаборационисты. Но ничего нового в своей антисоветской работе они не придумали, кроме старых и избитых приемов пропаганды, взятых из оккупационных газет.
Конечно, они умалчивали о таких инструкциях для солдат вермахта, как «Военная подготовка в войсках», где с поразительным откровением говорилось: «Для твоей личной славы ты должен убить ровно 100 русских… Уничтожь в себе жалость и сострадание, убивай всякого русского; не останавливайся – старик перед тобой, женщина, девушка или мальчик. Убивай!…».
Но зато на все лады перепевали, например, такой тезис из псковской оккупационной газеты «За Родину»: «Социалистический рай» Сталина — это единственное в мире государство, где доносчики, тюремщики, шпики и палачи перед лицом всего народа украшаются наивысшими наградами и орденами за свои «мокрые» дела. С каждого «ордена Ленина», повешенного на грудь лейтенанта госбезопасности, сочится кровь расстрелянных рабочих и крестьян». И старались трубить на весь мир, что СССР был «тюрьмой народов, который держался только на тоталитаризме и репрессиях НКВД и КГБ».
Так же, как руководство пропагандистских школ Геббельса рекомендовало своим выпускникам сравнивать положение населения при оккупантах и в предвоенные годы, так и они сравнивали якобы безбедное житье на Западе с «голодным» советским.
Темы докладов в тех школах утверждались такие: «Пороки колхозной системы и достоинства ведения хозяйства единолично»; «Налоги в Советском Союзе и при немцах»; «Почему Русская освободительная армия борется с большевизмом»; «Кто победит в этой войне».
В общем-то, с определенными, конечно, изменениями и корректировками на современность, подобные темы были в ходу и у доморощенных антисоветчиков перестроечных времен. В 90-е годы они, вкупе с прославлением пособников нацистов, типа Краснова, Бандеры, Власова и им подобных, для многих преподавателей вузов и бесчисленных, невесть откуда взявшихся краеведов и «мемуаристов», как и следовало ожидать, просто стали «хлебными». Главное — как можно чаще негативно отзываться о советской власти, не обращая особого внимания на отсутствие, порой, при этом логики и литературного стиля, – и всевозможные гранты, как и удачная писательско-преподавательская карьера будет обеспечена.
Историк Ковалев в своей книге о содержании и организации нацистской пропаганды для идеологической обработки населения СССР описывал методику «коричневого» Геббельса так:
«При подборе лексического ряда для своих материалов сотрудники пропагандистских служб рейха стремились выбрать слова, которые могли бы вызвать подсознательную негативную реакцию у русского населения <…>
Коллаборационистские журналисты насмехались над «бессмысленно-лживым описанием несуществующих немецких зверств», убожеством описаний «героических» подвигов красноармейцев <…>
Практически во всех коллаборационистских изданиях, начиная с 1941 года, были «уголки культуры». В них печатались произведения русских классиков — А. С. Пушкина, М. Ю. Лермонтова, Ф. М. Достоевского и др. Комментарии обращали внимание читателей на те аспекты их творчества, которые при советской власти замалчивались или принижались: религиозность, великорусский патриотизм, национализм».
Вот и в антисоветских опусах всевозможных новоявленных в 90-е годы «краеведов», «мемуаристов», «пушкинистов», «лермонтоведов», стремящихся переписать историю так, чтобы посеять сомнения в славные победы СССР, четко проглядывается эта тенденция. Характерный пример – излияния мемуариста 90-х Н. Тимофеева в своем издании, в предисловии которого сказано:
«В настоящем сборнике показана судьба трёх человек, разными путями попавшими в РОД. Объединяет их насильственная выдача англичанами в Австрии в 1945 году. Один из них, кем могла и должна бы гордиться Россия, расстрелян в 1951 году. Другой — умер в преклонном возрасте, оставив для потомков множество работ по историческому краеведению и воспитав ряд ныне известных краеведов, лермонтоведов и булгаковедов. Третий, еще здравствующий, скрыв свое отроческое «преступное» прошлое, длительное время работал в урановой промышленности и имел в послужном списке свыше трёх десятков научных работ.
Первые двое делали свой выбор не без колебаний, но осознанно. Третий — волею судьбы оказался в круговороте военных событий. Однако, все трое автоматически становились изгоями советского общества с клеймом «предателей». Надеемся, что непредвзятый читатель, свободный от навязанного большевистской пропагандой «совкового» мышления сам определит степень патриотизма или предательства каждого из троих».
Ну и, конечно, у каждого из них страницы воспоминаний изобилуют такими «патриотическими» перлами, как:
«Историк-краевед даже восстановил точные даты пребывания Сургучева в Ставрополе [оккупированном немцами в 1942 году], приводя в доказательства рассказы старожилов города, знавших некогда Илью Дмитриевича лично, и их потомков:
«Приезд Ильи Дмитриевича Сургучева, исконно верующего человека, совпал с Рождественскими праздниками, впервые устроенными в городе после 25-летия религиозного мракобесия».
«Мне бы хотелось ниспровергнуть ложь о гражданской войне и других событиях нашей местной истории», — писал он в одном из писем. Именно эти строки заставили меня взяться за ниспровержение лжи имевшей место в Ставрополе. Так родилась рукопись «БЕЗУМИЕ ВО ИМЯ ИДЕИ» (Ставрополь: 1917–1937 гг.), главы которой с конца прошлого года публикуются в газете «Вечерний Ставрополь».
«Сам я колебался, как мне поступить? Но потом по зрелом размышлении решил: надо ехать! Встречаться с «кувшинными рылами» наглых, мордатых и жестоких следователей НКВД не имело расчёта, да и попадать в лагерь, по сути дела, ни за что, да ещё в разгаре войны не имело смысла…
Хочу особо отметить, что моя семья лишь в оккупацию зажила нормальной человеческой жизнью. Раньше, чтобы поговорить дома во время редких приездов к родителям из Ленинграда приходилось наглухо запирать ставни, чтобы предотвратить подслушивание разговоров со стороны уличных «стукачей» и доносчиков».
«Искусственно насаждаемое партизанское движение не имело в крае глубокой почвы под ногами и все отряды, состоявшие из работников НКВД, милиционеров, сотрудников райкомов партии, прокуратуры быстро распадались. Один из таких примеров известный «лермонтовский отряд» в горах под Кисловодском, ставший жертвой амбиций и склок и не оставивший существенного следа. Все позднейшие попытки расписать его мнимые «подвиги» успеха не имели!
В Ставрополе же возник такой же герой сопротивления Геннадий Голенов [«Скрупулезные краеведы», в своем пропагандистском раже, даже не заморачивались над правильным написанием имен героев ВОВ. В данном случае речь идет о Г. Голеневе], вся деятельность которого свелась к воровству рождественских подарков из немецких машин. После оккупации поспешили присвоить его имя одной из городских улиц. Нашлась ещё другая героиня — бывшая прокурорша, при таинственных обстоятельствах расстрелянная со своими дочками».
«В печати появилось немало публикаций о ее патриотических деяниях, аресте и о том, как ее склоняли к предательству, в том числе поступить на службу к фашистам.
Это еврейку на службу в гестапо?! Писавшие весь этот бред и представления не имели, что такое гестапо. И конечно, свидетельств какой-либо патриотической деятельности товарища Абрамовой в дни оккупации автором этой книги обнаружить не удалось. А вот о делах замкрайпрокурора Абрамовой по борьбе с «врагами народа» 30-х годов узнать было бы интересно [Кстати, «дотошный краевед» тут, как, впрочем, и повсюду в других изданиях, касающихся гражданской войны и оккупации, проявил предвзятость – «еврейской» у т. Абрамовой была всего лишь фамилия по мужу]».
«Так завязалась переписка, достигшая апогея к 1990 году. Леонид Николаевич писал мне: «Пишите правду и одну правду, она ваше оружие против лжи и подлости советских борзописцев и их хозяев».
В зависимости от частоты подобных антисоветских пропагандистских вставок, практически, на протяжении всех последних 30-ти лет во многом определялась «успешность» тех или иных изданий, или монографий.
Заключительный итог можно подвести словами историка о лживости геббельсовской пропаганды: «Никакая конструктивная оппозиция сталинскому режиму, даже национал-социалистическая, как этого хотел Власов, нацистскому руководству не требовалась. В их планах любая российская государственность исключалась. Так называемая «третья сила», якобы боровшаяся во время Второй мировой войны за национальное возрождение России [Украины], находилась под полным контролем немецкой разведки и пропаганды».
Точно так же не нужен и хозяевам Желтого Геббельса в Вашингтоне национальный суверенитет ни России, ни Украины, как бы антипутинские оппозиционеры, на данный момент, не желали бы выставить себя пламенными борцами за него.
Максим Иванов, Ставрополь