«Нас, корниловцев, презренье черни не убьет».
(Из песни «Марш Корниловского полка»)
В нынешнем году День защитника Отечества будет отмечаться в непростой политической обстановке проведения Специальной военной операции по освобождению Донбасса и денацификации, демилитаризации Украины, а также в условиях обострения жесточайшей информационной войны, развязанной Западом против России. Без сомнения, части ВС РФ, участвующие в СВО являются доблестными наследниками славных побед Красной Армии, в день создания которой и был учрежден этот праздник, отмечаемый нами 23 февраля.
Но в условиях непрекращающейся в стране антисоветской пропаганды, чтобы оградить этот праздник от очернительства русофобов, необходимо иметь ясное представление об истории его возникновения.
С 1922 года в СССР эта дата ежегодно традиционно отмечалась как «День Красной армии», с 1946 года — «День Советской армии», с 1949 — «День Советской армии и Военно-морского флота».
В эпоху же лихих 90-х название праздника решили изменить, в духе того времени, на более политкорректное и менее определенное — День защитника Отечества. Это дало, конечно же, широкое поле маневра в своей антисоветской пропаганде различным белоэмигрантским организациям, тут же нахлынувшим в новую Российскую Федерацию из-за рубежа, и возможность так называемым продолжателям «белого дела» (т. е. по сути врагов Красной Армии), считать себя тоже достойными этого праздника.
Однако, предыстория праздника такова. 18 февраля 1918 года было прервано перемирие между Россией и Германией. Германские войска развернули наступление по всему фронту. При этом главный удар они нацелили на Петроград. Но для этого им необходимо было сначала захватить город Псков, расположенный на пути продвижения германских войск. Правительство молодой Советской республики 21 февраля принимает знаменитый декрет-воззвание «Социалистическое Отечество в опасности!». Это воззвание стало началом массовой кампании по вступлению в Красную Армию на основании принятого 28 января Советом народных комиссаров декрета о создании Рабоче-крестьянской Красной Армии на добровольных началах.
Но, в то же время, на Юге Советской России, в г. Новочеркасске, Донской области, где существовало двоевластие наказного атамана А. М. Каледина и избранного на Съезде фронтового казачества председателя казачьего Военно-революционного комитета подхорунжего Ф. Г. Подтелкова, разворачивались не менее драматичные события.
29 января (11 февраля) генерал Каледин в Новочеркасске собрал заседание своего правительства, на котором сообщил о решении Добровольческой армии, находившейся в Ростове, идти во главе с генералом Л. Г. Корниловым на Екатеринодар, и о том, что для защиты Донской области от большевиков на фронте у него остаётся лишь 147 бойцов. Он также заявил, что в таких условиях слагает с себя полномочия войскового атамана, и в тот же день застрелился. В своём предсмертном письме генералу Алексееву он объяснил свой уход из жизни «отказом казачества следовать за своим атаманом». К тому времени добровольцы армии генерала Корнилова насчитывали в своих рядах от 2 тыс. до 4 тыс. штыков, состоящей в основном из озлобленного революцией офицерства. Добровольческая армия, как крыса, загнанная в угол, готовилась к отчаянному броску на своих заклятых врагов — большевиков.
В ночь с 22 на 23 февраля 1918 года добровольцы, численностью в 2500 штыков, под предводительством Лавра Корнилова, в соответствии со своей декларацией о необходимости противостояния «немецко-большевицкому нашествию» покинули негостеприимный Ростов и ушли в свой карательный 1-й (Ледяной) Кубанский поход на Екатеринодар, который белогвардейская пропаганда назовет в последствии «великим походом доблестного русского рыцарского христолюбивого воинства».
В своей речи, перед строем, Корнилов так напутствовал «первопоходников»: «Я даю вам приказ, очень жестокий: пленных не брать! Ответственность за этот приказ перед Богом и русским народом я беру на себя!».
И такого рода наставления Корнилова не были единичными. Незадолго до Ледяного похода, направляя батальон Добровольческой армии под командованием подполковника Борисова на карательную операцию против рабочих станции Гуково в Восточном Донбассе, Корнилов, по свидетельству журналиста Белой армии Б. А. Суворина, выразил свое суждение о «большевизме» таким образом:
«По его мнению, то был не социализм, хотя бы самый крайний, а призыв людей без совести, людьми тоже без совести, к погрому всего трудящегося и государственного в России. Он сказал: „Не берите мне этих негодяев в плен! Чем больше террора, тем больше будет с нами победы!».
Такое мнение с ним разделяли практически все офицеры Добровольческой армии, что вполне естественно, если учесть, что сам Деникин признавал Добровольческую армию классовой армией. Это подтверждалось и воспоминаниями военного прокурора, белогвардейского полковника И. М. Калинина: «Ни для кого не составляло тайны, что за спиной «внепартийной» Добровольческой армии, во главе с Деникиным, стояла старая Россия, весь мир царской бюрократии, жаждущей своих постов с десятитысячными окладами и «первенствующее сословие», мечтавшее о возвращении в свои прадедовские усадьбы» (Калинин И.М. Под знаменем Врангеля: Заметки бывшего военного прокурора. Ростов н/Д, 1991. С. 10).
А вот фрагмент мемуаров русского военного историка генерала Н. Н. Головина: «в Добровольческую армию поступали офицеры, юнкера, кадеты, студенты, гимназисты и почти не приходило солдат… Добровольческая армия с самого начала приобрела характер «офицерской» части, то есть явилась ополчением «патриотически настроенной интеллигентной молодежи», морально оторванным от народных масс» (Головин Н.Н. Российская контрреволюция в 1917-1918 гг. Кн. 5. Париж, 1937. С. 23).
Воспоминания самого генерала Деникина красноречивее многих прочих: «Тем не менее, противобольшевицкие организации имели и общие, совершенно аналогичные черты. В них мы видим, во-первых, вождей без народа. Они решали важнейшие задачи бытия русской государственности на основании своих верований и умозаключений, учитывая в качестве элементов борьбы политику врагов и союзников, материальную помощь извне, иностранные штыки и т.д. Но сила сопротивляемости или содействия народной массы в их расчеты входила мало» (Деникин А.И. Очерки русской смуты. Т. 3: Белое движение и борьба Добровольческой армии. Май-октябрь 1918 года. — Берлин: Издательство «Слово», 1924. С. 89).
Однако, ключевые слова (#тэги) этих воспоминаний — «вожди без народа», «материальную помощь извне», «иностранные штыки», «сила сопротивляемости (!) народной массы», «всего трудящегося и государственного» — с трудом стыкуются с современными ценностями либеральной демократии, что нисколько почему-то не смущает современных приверженцев «белого дела».
Но вернемся к февральским событиям 1918 года на северо-западе страны. Утром 24 февраля немцы атаковали части Красной Армии под Псковом, но натолкнулись, как они сами писали в донесениях командованию на «сильное сопротивление». На следующий день Псков все же немцы взяли, но, понеся при этом большие потери в кровопролитном сражении за город, свое продвижение дальше на Петроград приостановили.
В эти дни также и Добровольческая армия получила свое первое боевое «крещение». Подойдя к селу Лежанке, Медвежинского уезда, Ставропольской губернии она атаковала местных ополченцев, защищавших село и с минимальными потерями (если уточнить по-современному: 3-мя «двухсотыми» и 17-ю «трехсотыми») захватила его. Исполняя приказ своего командующего, добровольцы расстреляли в захваченном селении плененных «большевиков» и им сочувствующих, по свидетельству самих корниловцев, более 500 человек. Четверть села оказалось сожженным. Таковы были итоги первого «боевого успеха» Добровольческой белой армии в столкновении… отнюдь, не с немцами, а с собственным народом.
В память об этих трагических событиях в этом селе (ныне Средний Егорлык, Ростовской области) воздвигнут на месте братской могилы монумент в честь защитников. Этот бой, по словам старожила села и краеведа Н. Ф. Ватутина, воодушевил участников белого движения, но отвратил навсегда жителей села от них, местные жители по-прежнему всех, кто участвовал в белом движении, называют «кадетами» и сравнивают их с палачами. Что вполне заслуженно, так как по всему маршруту своего продвижения к Екатеринодару Добровольческая армия оставляла кровавый след, вешая и расстреливая всех, кого она подозревала в «большевизме». Подойдя к Екатеринодару, она три дня штурмовала и обстреливала столицу Кубанского края из тяжелых орудий. И только смерть своего главнокомандующего генерала Корнилова заставила белогвардейцев отступить. Но уже через полгода белые, захватив во время своего 2-го Кубанского похода город Новороссийск и Екатеринодар смогли «отомстить» большевикам за эту неудачу массовым уничтожением матросов и рабочих в этих городах. Только в одном Новороссийске, как писала «Правда» за 19 сентября 1918 года, было расстреляно и повешено около 12 тыс. человек (т.е. количество уничтоженных людей превысило первоначальную численность Добровольческой армии в несколько раз!). Меж тем, белая армия довольно миролюбиво отнеслась к немецким войскам, находившимся в оккупированных Ростове и Таганроге, и даже не помышляла освобождать их от оккупантов. «Доблестный» генерал Дроздовский, прославившийся тем, что собственноручно расстреливал «большевиков», сдал Ростов-на-Дону немцам без боя. В Википедии написано, что «храбрый генерал» даже благодарил(!) немецких уланов, предложивших ему помощь в борьбе с большевиками. Впрочем, не только Дроздовский, но и вся Добрармия отлично поладила с оккупантами, сумев через атамана Донской области П. Краснова найти коммерческие каналы обмена зерна на немецкое вооружение и амуницию. Но этим «белое дело» офицеров Добровольческой армии не кончилось. Через год, вынужденные под натиском Красной Армии отступить в Крым, они шокировали местные власти городов Симферополя и Севастополя тем, что вешали «большевиков» прямо на уличных фонарях на глазах гимназистов.
И все же ставка на чудовищный террор не помогла Добровольческой армии запугать русский народ, и ей пришлось убраться из Крыма в ноябре 1920 года за кордон навсегда. Но с началом нападения гитлеровской Германии на СССР в 1941 году остатки ее вновь пошли воевать против Красной Армии на стороне фашистов. Но самое удивительное, что в лихие 90-е нашлись люди, которых сегодня, мягко говоря, назвали бы иноагентами, стремившиеся правдами и неправдами имена коллаборантов увековечить наряду с героями Великой Отечественной войны.. Например, памятник П. Краснову был поставлен в Ростовской области. В честь И. Д. Сургучева были названы улицы и школа в Ставрополе, также есть улица М. А. Скворцова в станице Суворовской, а имена казачьих генералов Науменко и Шкуро, выступивших на стороне немецко-фашистских захватчиков, культивируются в Краснодарском крае. И это, наверняка, еще далеко не полный перечень бывших пособников нацистов, удостоившихся такой чести в стране, больше всех на свете пострадавшей от фашизма.
Как же последователям «белого дела» при таких преступлениях, имеющихся в багаже Добровольческой армии, удалось создать ей образ «доблестного русского рыцарского христолюбивого воинства»?!
Ответ прост – при помощи массированной пропаганды.
Летом 1918 года генералом Деникиным был организован внушительный орган пропаганды, получивший название ОСВедомительного АГенства.
В подчинении ОСВАГа находился ряд газет — «Великая Россия», «Народная газета», «Жизнь» и др., также журналов и театров, где издавались плакаты, брошюры и листовки. Для освещения текущих событий на фронте и в тылу проводились фото- и киносъёмка. Имелось лекторское бюро, выпускался литературно-художественный журнал «Орфей». Для передачи информации, кроме обычного телеграфа, использовались установленные союзниками Антанты в Гурьеве, Таганроге, Новороссийске, Николаеве и Севастополе радиостанции мощностью до 35 кВт.
Руководство Добровольческой армии делало большие ставки на ОСВАГ и выделяло на его нужды крупные суммы. Штат сотрудников этого армейского пропагандистского отдела насчитывал около 10 тыс. человек, что, конечно же, само по себе, не могло остаться без какого-то ни было результата.
Даже спустя 100 лет современные последователи «белого дела», которых ни мало оказалось, к сожалению, и в правительстве Ставропольского края (если учесть кампанию по прославлению писателя-коллаборанта И. Д. Сургучева), умудрились провозгласить своим политическим манифестом пропагандистскую брошюру Сургучева, как одного из сотрудников ОСВАГА, под названием «Бесы русской революции», переименовав ее в «Большевики в Ставрополе»!
Пример успеха ОСВАГА Добровольческой армии дает нам разгадку и успехов в информационной войне Украины, и западной русофобской пропаганды, в целом. Ведь, к примеру, украинский креатив легко найдет строкам «Марша Корниловского полка» любые вариации для различных нацбатальонов, типа: «нас, азовцев, презренье колорадов не убьет» и т. д. Однако, слова марша националистов лишь подчеркивают их презрительное отношение ко всему трудящемуся народу, как к быдлу («ватникам», по современному сленгу).
Но вправе ли те, кто массово убивал своих соотечественников, не трогая в то же время «иностранные штыки» оккупантов, а наоборот, направляя их против Рабоче-крестьянской Красной Армии, претендовать на почетное звание «Защитник Отечества», равно, как и те, кто прославлял этих убийц — на звание почетных граждан?
Ответ должен быть однозначен по всем канонам: конечно, нет! День выступления Добровольческой армии в свой печально «знаменитый» Ледяной поход – это, отнюдь, совсем не дата воинской славы, как утверждают пропагандисты-антисоветчики, а, напротив, черный день трагедии русского народа – начало полномасштабной гражданской войны старой России с нарождающейся новой.
Максим Иванов, Ставрополь