До 1846 г. Евдокимов постоянно участвовал в различных операциях русских войск на Северном Кавказе под начальством Ф.К. Клюге фон Клюгенау, Р.К. Фрейтага, А.Н. Лидерса, В.С. Голицына и других командующих. При этом ему все чаще доверялись наиболее важные участки и направления российско-горского противостояния.
Следующей страницей карьеры Евдокимова стало его назначение 10 января 1846 г. командиром существовавшего тогда еще только на бумаге Дагестанского полка. В отличие от обычной практики передачи более-менее благополучных полков от одного командира другому здесь Евдокимову пришлось начинать все практически с нуля. Решение командования укомплектовать кавказские войска новыми частями явилось следствием второй неудачной экспедиции в Дарго в 1845 г. и отказа от тактики движения больших отрядов, не обеспеченных надежным сообщением, в глубь территории противника[1].
В целом 40-е гг. XIX в. оказались для Евдокимова весьма плодотворными. За этот период он не только проявил свои военные дарования, но и зарекомендовал себя на должностях пристава и полкового командира как толковый, ответственный и неутомимый администратор. Поэтому вполне логичным выглядит решение М.С. Воронцова назначить его в феврале 1850 г. начальником правого фланга Кавказской линии[2].
Отличительной чертой правого фланга на этом этапе Кавказской войны было то, что он находился некоторым образом на периферии Северного Кавказа, так как главное внимание командования в 50-е гг. было обращено на Чечню и Дагестан. В обязанности начальника входила оборона Кубани и передовых лабинских кордонов от набегов адыгских племен и по возможности постепенное продвижение за Лабу к реке Белой.
Хотя деятельность Евдокимова в первой половине 50-х гг. не принесла немедленных и ощутимых результатов, его «полезное служение» повлекло за собой важные последствия. Одним из предприятий, имевших долгосрочную перспективу, стало возведение Белореченского укрепления. Проведя в 1850 г. несколько экспедиций, генерал Евдокимов понял, что передовые укрепления с реки Лабы необходимо перенести на реку Белую. Мысль эта была не нова, и подобное предложение высказывал Николай I еще в 1839 г.[3], однако реальное воплощение этой идеи началось лишь через двенадцать лет.
Несколько активизировалась политика России на Северо-Западном Кавказе с конца 1853 г. За период с 1854 по 1855 г., несмотря на ограниченность в средствах, удалось прорубить несколько стратегически важных просек в районе Малой Лабы и совершить ряд карательных экспедиций. Но в целом система действий носила тот же характер, что и ранее, и в большей мере была реакцией на активизацию горских обществ, в среде которых муссировались слухи о высадке на черноморском берегу англо-французского десанта. Основной задачей командования по-прежнему оставалось сдерживание горских набегов.
Тем не менее при всей неприглядности для Евдокимова такого рода действий ему вполне удалось справиться с поставленными задачами, о чем недвусмысленно сообщается в характеристике М.С. Воронцова, которую он дал в 1854 г. при отъезде с Кавказа в инструкции генералу Н.А. Реаду. «Правым флангом, — писал главнокомандующий, — заведует старый и опытный кавказский воин, генерал-майор Евдокимов; он несколько лет служил и отличался в Дагестане, с тех пор, как командует правым флангом, я более и более удостоверяюсь, что он вполне достоин этой важной должности. За назначением его туда я боялся, что некоторая грубость в его характере может быть там вредна; но как человек умный он умел, как кажется, взять тон и манеры, необходимые для тамошнего управления; военные же его достоинства и энергия всем известны, и все последние полученные оттуда сведения соглашаются в том, что он приобрел уважение и доверенность всех народов, которые имеют с ним дело»[4].
С окончанием Крымской войны и высвобождением значительных армейских сил российское командование всерьез задумалось над завершением войны Кавказской. Наряду с возможностью увеличения интенсивности военных действий выполнению этой задачи благоприятствовал «глубокий внутренний раскол имамата», выразившийся в обнищании основной массы населения Чечни и Дагестана на фоне резкого нарастания стяжательства во властных структурах горской государственности[5]. Переселяя под натиском русских войск целые аулы все глубже в горы, уничтожая их прежнее хозяйство, Шамиль не предлагал взамен ничего, кроме набегов, «производительность» которых в 50-е гг. неумолимо падала. Довершал бедственное положение народа произвол наибов, постепенно превращавшихся в абсолютных властителей отдельных областей имамата. Это ускоряло покорение Северо-Восточного Кавказа, но главным по-прежнему оставалось военное давление на горцев.
С начала 1850-х гг. центром стратегических операций стала Чечня, находившаяся в ведении начальника левого фланга Кавказской линии. Значительная часть Чечни была покрыта лесами и служила надежным естественным «оплотом туземцев». Поэтому на первый план выходило уничтожение непроходимых лесов и прокладка через них дорог по наиболее важным стратегическим направлениям. Однако действия руководства тогда еще не отличались строгой продуманностью и последовательностью и не подчинялись твердо намеченной цели.
Разработать военный план покорения Чечни и Дагестана и убедить Александра II в возможности скорого завершения Кавказской войны удалось А.И. Барятинскому. В конце августа 1856 г. Барятинский был назначен главнокомандующим, а Евдокимову император пожаловал звание генерал-лейтенанта «с утверждением Начальником дивизии и Командующим войсками Левого крыла Кавказской линии»[6].
Основные боевые операции зимы 1856/57 г. производились Чеченским отрядом под командованием генерал-лейтенанта Евдокимова и разделялись на три этапа. Целью декабрьской экспедиции были занятие долины реки Мичик и рубка просеки через так называемый Маюртупский орешник (от аула Маюртуп к Качкалы- ковскому хребту). Этой и последовавшими в январе—марте 1857 г. экспедициями войска отчасти довершали предприятия, не законченные в начале 50-х гг., и «открывали» покрытую лесом равнинную часть Чечни, перемещая передовую линию к предгорьям.
Увлекшись первыми успехами в Чечне, Барятинский тогда же предложил Евдокимову высказать свои мысли по поводу скорейшего занятия Аргунского ущелья. Евдокимов на преждевременное, по его мнению, предложение наместника ответил отрицательно, «явившись тут сдерживающим элементом»[7]. Главным препятствием была недостаточная обеспеченность тыла. «Не смею отвергать, — писал главнокомандующему Евдокимов 4 января 1857 г., — что занятие Аргунского ущелья доставит нам важные результаты; но мне кажется, что достижение их менее затруднительно и вернее путем систематической последовательности»[8]. И, перечислив далее меры, которые должны были предшествовать взятию Аргунского ущелья, предложил отсрочить операцию до более удобного времени.
Начальник Главного штаба Кавказской армии Д.А. Милютин 8 января 1857 г. сообщал Евдокимову: «Г. Главнокомандующий, получив письмо вашего п-ва от 4-го сего января, поручил мне уведомить вас, что его с-во вполне одобряет ваши соображения относительно предстоящего образа действий в Чечне и разрешает вам приводить в исполнение ваши соображения совершенно по вашему усмотрению»[9].
Уже первые экспедиции Евдокимова наглядно продемонстрировали, какие методы ведения войны он считал более приоритетными и каких взглядов придерживался. «Его система действий, в которой не штык, а топор был главным орудием завоевания», его тактические ходы постоянно ставили в тупик и постепенно деморализовывали горцев[10]. Продвигаясь к намеченной цели спокойно и уверенно, доводя каждое задуманное дело до логического конца, не упуская ни на минуту из рук стратегической инициативы, Евдокимов шаг за шагом отторгал от имамата земли его житницы.
Летом и осенью 1857 г. были продолжены операции в равнинной части Чечни, облегчавшие прорыв в Аргунское ущелье и практически предрешавшие исход Кавказской войны. С занятием же самого ущелья от имамата отрезалась Малая Чечня и открывался путь в тыл Ичкерии с находящейся в ней резиденцией Шамиля. Вход в Аргунское ущелье находился всего в пяти верстах южнее крепости Воздвиженской, но при кажущейся близости прорваться в него было крайне трудно. Сама природа постаралась укрепить это место, попытки завладеть которым всегда заканчивались неудачей и большими потерями. Вдобавок к естественным препятствиям вход в ущелье был хорошо укреплен рядом завалов с расчетом на долгое и упорное сопротивление.
Готовиться к атаке позиций противника Евдокимов начал заранее, прибегнув к, казалось бы, уже известной горцам тактике отвлечения их к другому пункту. Действия Евдокимова достигли цели и оттянули основные силы Шамиля, охранявшие вход в ущелье. Начавшаяся 16 января 1858 г. операция проходила по канонам «кавказского» военного искусства. Участь Аргунского ущелья была решена двумя тяжелейшими в физическом отношении обходными движениями и удачным расположением артиллерии. При проведении операции один человек был убит и семь ранены.
Вынужденное отступление главных сил имамата вызвало волну народного возмущения против мюридизма. Доведенные до нищеты и уставшие от войны горские общества Чечни одно за другим стали обращаться к русским властям с просьбой защитить их от Шамиля. Там же, где было можно, они собственными силами выдворяли мюридов и заменяли навязанные им нормы шариата на более привычное народное право. По свидетельству Евдокимова, чеченцы, «как дети, освободившиеся от жестокого надзирателя», с увлечением бросались «на все, что только запрещено мусульманским уставом»[11].
Опытный «кавказец» не мог не почувствовать наступивший в войне перелом и сумел воспользоваться им. «Генерал Евдокимов, — писал Н.А. Волконский, — был игрок опытный; он быстро пользовался улыбками счастья, ловил их на лету и еще не намерен был выпустить карты из рук»[12].
В сентябре 1858 г. Евдокимов настаивал на незамедлительных и решительных действиях. «Если правительство наше желало покорить когда-либо Кавказ, — писал он Барятинскому, — то лучшего момента для этой цели до сей поры не было, да едва ли и будет в скором времени, если мы не воспользуемся настоящим. <…> Я остаюсь в полном убеждении, что горцы сами облегчат нам покорение гор, как скоро увидят, что русские пришли не для набега, что они водворяются прочно и ведут войну не против народонаселения, а против власти, их же угнетающей. <.> Момент для решительного предприятия настал именно теперь; не должно жалеть средств, ибо они положат конец войне, столько лет истощавшей государство и стоившей ему сотни тысяч жертв и сотни миллионов денег»[13].
[1] См.: Игнатович Д.Л. Боевая летопись 82-го пехотного Дагестанского полка во время Кавказской войны (1845—1861 гг.). Тифлис, 1897.
[2] РГВИА. Ф. 489. Оп. 1. Ед. хр. 7074. Ч. 3. Л. 777.
[3] Там же. Ф. 846. Оп. 16. Ед. хр. 6363. Л. 112 об.—113.
[4] АКАК. Тифлис, 1885. Т. 10. С. 95.
[5] См.: Блиев М.М., Дегоев В.В. Указ. соч. С. 514—515.
[6] РГВИА. Ф. 489. Оп. 1. Ед. хр. 7074. Ч. 3. Л. 778.
[7] Ореус И.И. Указ. соч. // РС. 1889. Т. 61. № 3. С. 488; Милютин Д.А. Воспоминания. 1856—1860. М., 2004. С. 74—75.
[8] Ореус И.И. Указ. соч. // РС. 1889. Т. 61. № 3. С. 489.
[9] Там же. С. 493.
[10] См.: Фадеев Р.А. Шестьдесят лет Кавказской войны // Фадеев Р.А. Собр. соч. СПб., 1889. Т. 1. Ч. 1. С. 45.
[11] АКАК. Тифлис, 1904. Т. 12. С. 1112.
[12] Волконский Н.А. 1858 год в Чечне // Кавказский сборник. 1879. Т. 3. С. 571.
[13] Милютин Д.А. Указ. соч. С. 300—303.