Утром, приведя себя в порядок и позавтракав в столовой, с Никой отправились забирать бабушек. Они заранее наказали нам свозить их на рынок. Вышли из гостиницы, сели в машину и поехали за бабушками к знакомому дому. Но… Не тут-то было, мы опять заблудились.
«Тебе что трудно было адрес записать?» — я в недоумении пытался образумить Ника. «Да он тут один такой в шесть этажей, сейчас найдем» — отговаривался Ника. Но дом не находился. Мы продолжали кружить на одном месте. «Тогда звони, пусть адрес скажут» — высказался я уже с возмущением. «Телефон сел» — отводя глаза, ответил Ника. От этой непосредственности мне становилось смешно: «Иди тогда и расспроси, как нам найти нужный дом». «Они по-русски не понимают» — упрямствовал Ника. Я уже еле сдерживал смех. «Спроси вон у тех мужчин, им за пятьдесят, тогда мы все жили в одной стране и спокойно общались на русском» — с настойчивостью указал я на сидящих во дворе людей. Ника помялся и с неохотой отправился на расспросы, я посидел в машине и тоже потянулся к беседующим. Разговор завязывался быстро, местные жители охотно откликнулись на нашу просьбу, похоже им было приятно общаться на русском. Привлекали проходящих к обсуждению, но увы… Несмотря на знание русского, такого дома никто не помнил. «Это уже полный аут» — думалось мне, смеяться почему-то расхотелось. «Если не найдете, приезжайте, поговорим» — радушно прощаясь с нами, сказали местные. Смеяться мне расхотелось еще больше. Поблагодарив оказавших нам внимание отзывчивых людей, мы безрадостно поехали кружить дальше в поисках заколдованного шестиэтажного дома. «Надежда умирает последней» — вспомнилась мне затертая фраза. «Надо искать» — подбадривая себя, попросил Ника. В безуспешных поисках свернули в соседний двор. Заметив выходившую из подъезда пожилую женщину, обратился к ней с известным вопросом. Еще раз, переспросив нас на твердом русском, она ответила: «Нет, в этом квартале такого дома нет». Я приуныл. Заметив наше расстройство, женщина засунула руку в карман, пошарила в нем, чему-то обрадовавшись, улыбнулась, вытащила две конфетки и протянула их нам со словами: «Дай Бог Вам всего хорошего». «Спасибо» — что я еще мог сказать этой, уже много повидавшей за свою долгую жизнь женщине, очень скромно одетой, но имеющей такой громадный мир доброжелательности к окружающим и даже незнакомым ей людям, что я невольно почувствовал себя бедным рядом с ней… Еще немного проехали, во дворе играли маленькие симпатичные ребятишки с длинными до плеч волосами. «Как во времена БИТЛОВ» — подумалось мне. Улучив момент, предложил мальчику что постарше сушки, которые были у нас в машине. Что-то вроде «м-ло» — произнес паренек беззубым ртом и убежал. «Спасибо сказал?» — озабоченно спросил возвратившийся Ника. «По-моему, да — «м-ло»?» — произнес я, вопросительно посмотрев на Ника. «Мадлоба» — поправил он меня и удовлетворенно кивнул головой. В приоткрытое окно машины тихонько постучали, я увидел лицо знакомого мальчугана. Переднего молочного зуба у него не было, и он, улыбаясь, старался прикрыть его верхней губой. Я опять протянул ему сушки. «Спасибо» — выговорил мальчик на русский лад и убежал к другим малышам делиться приобретенным. Мы отъезжали, ребятишки осмелели и играли рядом. «Еще дать?» — спросил я у того же мальчика. «Не-е спасибо» — произнес мальчуган и замахал нам рукой на прощанье…
Наконец в следующем дворе мы угадали знакомый дом. «У Вас хорошая память» — сказал Ника и убежал за бабушками. «С испуга и Бога вспомнишь» — благодарил я свое провидение. Посчитал этажи – действительно шесть, только всего два подъезда в длинном «П» образном семиэтажном доме. Эка примечательность, шесть этажей, поди, догадайся. Все дома в этом районе были похожи друг на друга. Думаю, жильцы соседних подъездов и то вряд ли отложили бы у себя в памяти, сколько этажей в подъезде напротив, а этот, надо же, посчитал и на всю жизнь запомнил, как реликвию… Стены всего дома, как, впрочем, и соседних, утратили признаки штукатурки и стояли, как ободранные. Многочисленные, невообразимые, с конструктивной точки зрения, пристройки из кирпича и блока были также не оштукатурены и имели удручающий вид. В центре двора размещался длиннющий, широкий навес, без тента, из круглых металлических труб. Уцелевшие лавочки тянулись с обеих сторон навеса во всю его длину. Сбоку от навеса стояли видавшие виды качели, горки, беседка и песочницы. На выезде из двора, вдоль пешеходного тротуара, в виде невысокой каменной стенки журчал питьевой фонтанчик. «Надо же, работает» — услышал я радостный голос возвратившегося Ника. «Я его с детства помню» — он прильнул к бювету губами, вспоминая и сравнивая давно знакомые ощущения из детства. На провисших в одном месте трубах старого навеса повисли подростки, живущие в этом дворе. За тротуаром, через междворовой проезд располагалась большая спортивная площадка с футбольным полем. Виднелись свежевыкрашенные футбольные ворота, аккуратное сетчатое ограждение не имело дефектов. Дворники в форме убирали территории. Ника, заметив как я разглядываю стадион, с гордостью добавил: «Здесь в каждом дворе такие стадионы, а вот в этом домике (он указал на небольшую постройку) пекли вкусные пирожки и булочки, только сейчас она закрыта». «Что ж Вы так долго? Мы заждались» — зашумели спустившиеся с шестого этажа, подходившие к нам бабушки. С ними подошел улыбающийся Темо. Ника сделал вид, что не слышал вопроса, занялся машиной и ручной кладью, принесенной бабушками. Я тоже не нашелся, что ответить и, поздоровавшись со всеми, на всякий случай, со слов Темо, записал в телефон адрес этого «шестиэтажного» дома. Узнав, что Георгий рано ушел на работу отрабатывать вчерашний отгул, мы, забравшись в машину, поехали на рынок…