Давеча упросил своего давнишнего, доброго покровителя — Заруцкого Н.В. организовать встречу с Михайленко Виталием Ивановичем. Принял, начали общаться, завязался разговор на общую тему. Знаешь, что интересно, дорогой Федор Иванович, вот человек уже солидного возраста, соблюдает диету, а назвать его возраст преклонным язык не поворачивается. Глаза с искорками, лицо улыбчивое, и так увлекательно рассказывает о своей мечте по развитию Кавказских Минеральных Вод, что просто удивляешься.
Столько напряженных лет стараний законотворчества, вот-вот и результат близок, да нечистые люди, исподтишка все старания испортили. Иной, глядишь, и духом бы упал, а этот нет, улыбается и верит. И такое ощущение, что верой своей и меня одаривает, удивительной редкости человек, поговорил, как будто живительной воды испил. Говорит, воздушный трамвайчик был бы очень кстати для городов-курортов КМВ. Ты представляешь, как он умеет мечтать. До такого додуматься может только человек с широкими взглядами и большой духовной силой. Книгу мне свою подарил с личным автографом. Не скрою, приятно. Так вот, как-то возмутительно от безмолвности окружающего, то ли люди мечтать разучились, то ли в погоне за благополучием потеряли или забыли то неотъемлемое, что и является основой благополучия. Вы, конечно, удивитесь моей дерзости взять на себя смелость в определении основы благополучия. И Вы, конечно же, будете правы, но посудите сами — разве можно считать человека благополучным и счастливым, если он не умеет мечтать или, в крайнем случае, предаваться фантазиям. Так вот, чтобы каким-то образом отвлечь себя от серой обыденности и немного представить о возможных событиях, происходивших в этих чудесных местах города Пятигорска, позволю себе пронаблюдать интересную историю о совсем забытом местечке на горе Горячей.
Как-то, после ратных дел и великих трудов по развитию городов, светлый князь граф Воронцов М.С., ставший наместником Кавказа приехал на Минеральные Воды пообщаться с приезжей знатью, пригласив себе в компанию архитектора С.И. Уптона. Нужно отметить, что внешне князь был высокого роста, строен, тонкокостность выдавала в нем родовитость и аристократизм, и главное, его улыбка, эта слегка насмешливая улыбка и острый ум, приводили к конфузному состоянию не одного именитого дворянина. По своему природному обыкновению, прогуливаясь по горе с журчащими ручьями минеральной воды Елизаветинского источника отмеченного доктором Ф.И.Гаазом, впечатляясь дивным местам и открывающимися для взора пейзажами, граф с пылкостью рачительного хозяина рассказывал своему спутнику о всем великолепии этих мест. «А воздух, Вы чувствуете какой воздух, такого воздуха Вы нигде не сыщите, и травы, в здешних местах они напервее всех иных мест из под снега пробиваются, гора греет» — восторгался князь. Самуил Иванович, будучи
истинным джентльменом, знавший генерал-адъютанта еще со строительства дворца в Крыму, приученный с детства сдержанным английским манерам, скрывал свою раздражительность и только из боязни быть неугодным, выдавливая из себя улыбку, отвечал графу: — «Да, конечно, это может быть интересным». Он прекрасно понимал, что граф, будучи в Англии и воспитанный с детства отцом, имеющий познания в архитектуре и фортификации, был требовательным и не признавал дилетантства. Михаил Семенович, в свою очередь, тоже понимал сдержанность архитектора, и со всей своей русскостью смирялся с этим, успокаивая себя собственной фразой: — «Талантлив и весьма способный в строительстве…» и с чувством добавлял: — «Мудреный каналья, после братьев Бернардацци ему нет равных».
Так бы они и прогуливались, рассматривая пейзажи на которые указывал жестами граф, если бы, не привыкший к комфорту джентельмен, неловко бы не споткнулся о выступающий камень. Самуил Иванович отчаянно взмахнул руками, явно пытаясь за что-то ухватиться, и непременно бы жестко упал, если бы не приученная к фехтованию рука светлого князя, привыкшего в баталиях и к иным упражнениям. «Что Вы так, неосторожно с Вашей стороны, нам с Вами здесь еще многое сотворить надобно, Вы уж поберегитесь для благого дела» — улыбался Михаил Семенович, слегка поглаживая походный камзол архитектора. «Да, да. Конечно, я постараюсь»- сконфуженно оправдывался Уптон. Он поправлял свою одежду и вдруг с досадой констатировал: — «Пуговица, пуговица оторвалась». Он посмотрел под ноги, явно намереваясь ее искать. «Да полно те Вам, эка безделица. Нашли о чем сетовать» — промолвил граф, тоже пытаясь что-то разглядеть в редкой растительности. Нужно заметить, что городок Пятигорск, в то время, еще не обладал избытком пошивочных мастерских, да и пуговицы из желтого металла с искусным рисунком в здешних местах не найти. «Без пуговицы никак нельзя» — озабоченно и тихо сказал Самуил Иванович, продолжая свои поиски. «Другой оденьте, нет, я Вам свой подарю, у меня в гардеробе от прошлых выслуг остались» — посмеивался над незадачливостью своего спутника Михаил Семенович. Уптон молчал, ирония князя его задевала, даже по той простой причине, что граф был и выше, и стройнее. Он не отрывал глаз от камней, редких цветочков, выказывая своим поведением на бестактность светлого князя. Время потихоньку шло, граф заскучал и стал осматривать свой китель. Зодчий, отчаявшись в своих изысканиях, присел на камень и задумался: — «Господи, зачем мне такое наказание, если в чем и провинился — прости меня». Так он подумал глядя на небо и, ненароком, опустил свой взор к ногам пытаясь подняться. Вы не поверите, у правой ноги, рядом с носком туфли лежала чуть прикрытая листиком желтая с изящным рисунком пуговица. Что-то приятное промелькнуло в сознании архитектора. Он искренне улыбнулся и тихонько, так чтобы граф не слышал, произнес: — «Спасибо…»
В скорости на воды приехала и Елизавета Ксавельевна — супруга князя. В очередной раз, прогуливаясь к Елизаветинскому источнику, испив минеральной воды, Михаил Семенович восторженно рассказывал своей
супруге о замечательных свойствах грязей, что найдены в здешних местах. — «Представляете, Лизавета Ксавельевна, та рана, (полученная в Бородинском сражении с наполеоновскими войсками при штыковой атаке дивизионного корпуса Воронцова М.С.) что меня беспокоила, перестала мне о себе напоминать, просто чудеса да и только». Графиня, несмотря на то, что была старше С.И.Уптона, выглядела моложе его, а легкость характера и изысканность манер не оставляли архитектора равнодушным к этой стац- даме. «Пройдемте на горку» — пригласил Самуил Иванович, — «Здесь такие виды мне показал Михаил Семенович, что и Вас они не оставят без удовольствия». Он хотел было предложить ей руку, но князь уже предложил ей свою, упредив намерения англичанина. Елизавета Ксавельевна смогла пройти пять шажочков, но остановившись в невозможности дальнейшей прогулки, махнула ручкой — «Нет, нет, вы уж простите моей неспособности, но дальнейшее продвижение мне затруднительно». «Жаль, очень жаль» — посетовал Самуил Иванович. «Вы уж, уважаемый Самуил Иванович, с Вашим та талантом, постройте дорожку к вашей Горячей горке, и я непременно посмотрю с Вашего места» — улыбнулась прекрасная дама.
Самуил Иванович Уптон построил одно из любимейших мест пребывания для гостей и жителей города Пятигорска — Елизаветинскую галерею. То ли под впечатлением шажочков Елизаветы Ксавельевны, то ли по иным побуждениям, но привычно строгая, готическая архитектура английского стиля, да и само ее название галереи — Елизаветинская, приобрела иной, более романтический образ все тех же, легких шажочков по широкой дорожке. Сам он, Самуил Иванович, по обыкновению приходил, садился отдохнуть и мечтательно поразмышлять на тот самый камень, рядом с которым он нашел свою пуговицу. То было его место — пуговка Уптона.