Привычный уклад жизни, хозяйства и общественного быта русских и украинских поселенцев на Северном Кавказе сказывался на формах семьи и брачных отношениях казаков. У русского населения Северного Кавказа была распространена малая форма семьи. Большие казачьи семьи на Тереке не сложились даже в середине XVIII в.
С приходом в край выходцев из старых земледельческих областей России, где сохранялись русские общинные традиции, большие патриархальные семьи, у терского, а затем и кубанского казачества стали также формироваться многочисленные семьи.
Среди старожильческого населения Северного Кавказа — например гребенцев, большие семьи появились с середины XVIII в. Этому процессу в немалой степени способствовали появление на Северном Кавказе новых групп русского населения, продолжающееся бегство из России и переселение на Кавказ старообрядцев с их замкнутыми и тесно спаянными религиозными общинами, на Терек, правительственные переселения туда части донских (особенно верховских) казаков, у которых и ранее были большие семьи и сохранялись великорусские общинно-семейные традиции; прочное обоснование на Кубани запорожцев; появление в крае русского населения из южных черноземных губерний России, где также издавна процветали большие семьи, и др.
Увеличение численного состава казачьих семей на Тереке, видимо, следует отнести к концу XVIII — началу XIX в., а на Кубани этот процесс начался еще позднее, с середины XIX в.
Таким образом, в первой половине XIX в. на Тереке и Кубани происходил процесс вторичного формирования больших казачьих семей, влившихся в старую куренную казачью общину.
Крепостническое государство старалось сохранить крестьянскую общину и большие, неразделенные семьи в России. Эту политику оно продолжало на Тереке и на Кубани, поддерживая здесь большие казачьи семьи. Юридически запрещались разделы имущества и дробление больших семей на малые.
Одной из примечательных черт большой казачьей семьи стала обособленность и замкнутость традиционного казачьего быта, помогавшая сохранению патриархальных нравов и традиций в казачьих семьях — особенно у казаков-староверов.
Заметные изменения происходили и в свадебных обрядах терских и кубанских казаков, сближавшихся с традиционной великорусской и украинской свадебной обрядностью. На место прежнего, нередко языческого венчания (вокруг вербы или березы), объявления на казачьем кругу о желании стать мужем и женой или рыцарского обета быть защитником и покровителем женщины, когда казак прикрывал суженую полой своего кафтана, стали входить в обычай долгие и кропотливые выборы невесты с учетом, прежде всего, социального и имущественного положения ее семьи, проводились традиционные смотрины, рукобитье, своды, отвоз приданого, венчание, одаривание молодых и их родственников, а затем начиналось многодневное свадебное торжество с обильными застольями в доме жениха и невесты.
Большое значение у казаков придавалось скрупулезному соблюдению многочисленных родильных обрядов, поверий и запретов, в целом схожих с обычаями восточных славян, правда, с включением некоторых магических элементов, заимствованных у горских народов.
При лечении болезней в казачьих (особенно старожильческих) селениях пользовались услугами горских лекарей-хакимов, приемами и лекарствами традиционного врачевания горцев, восходящими к арабской медицине. Некоторые казачьи лекари и знахари, особенно старики, были хорошо известны за пределами родных станиц, и к ним нередко обращались за помощью и горцы.
В похоронной и поминальной обрядности северокавказского казачества наряду с христианскими обрядами сохранились элементы языческих. Умирающему казаки старались «облегчить» смерть, помочь «душе» выйти из тела: открывали заслоны в печи, окна и двери и т. п. Магическое происхождение имели и некоторые детали родильного обряда у терских и кубанских казаков, с помощью которых облегчались роды (развязывание всех узлов, открывание окон и дверей, заслонок, замков и т. д.)
Казаки верили во вредоносную силу предметов, связанных с покойником и погребением, подвергали их очищению водой или огнем, а чаще всего уничтожали. Казаков хоронили в полной парадной форме и со всеми регалиями (иногда с их саблями и
кинжалами). Незамужних девушек казаки хоронили, наряжая, как невест, в чем, видимо, сказалась известная древняя славянская традиция «свадьбы по смерти». В казачьи поминальные обычаи входили и специальные обрядовые кушанья на похоронах — пшеничная кутья с медом, курица, питье вина из специальных больших чаш-братин, пускаемых по кругу, как на древних языческих тризнах у славян.
Сохранялись у казаков и общеславянские представления и обряды, связанные с «заложными» или «нечистыми» покойниками (колдуны, утопленники, самоубийцы и др.), которых хоронили или за оградой кладбищ, или же в специально отведенных на кладбище местах, причем по некоторым из них справляли «тайный помин». В изголовье или же в центре могил колдунов и колдуний часто вбивали осиновый кол, якобы лишавший мертвеца способности «выходить» на поверхность и вредить живым (осина считалась у казаков «нечистым» магическим деревом, в отличие от дуба или березы).
Семейный быт и обряды северокавказского казачества были своего рода разновидностью русских и украинских крестьянских традиций со включениями заимствований от горских народов.
Казачество Северного Кавказа представляло собой русское и украинское крестьянство, силою обстоятельств попавшее в особые исторические условия, в особое окружение. Казаки видоизменили многие черты крестьянской жизни, внесли в нее немало своего, но многое и сохранили.